Под потолком небес - Страница 62

— Слушай, а ты про телевидение не думала?

— Быть журналистом? Ну, уж нет. Пить с этими ненормальными — это куда ни шло, но стать одной из них, это уже чересчур даже для меня.

— Ты не поняла. Помимо тележурналиста на телевидении есть еще масса профессий. Из разряда тех, что до поры до времени остаются за кадром. Всякие сценаристы, редакторы, администраторы. Кто тебе мешает попробовать себя таким образом? А там глядишь — чем черт не шутит, и понравится.

— Слушай, ты не подруга, ты — шайтан. То есть — шаман. Мне буквально позавчера позвонил старый отцовский приятель и как раз предложил по знакомству место администратора в какой-то новой студии развлекательных программ. Я обещала подумать, но слово «администрация» всегда навевало на меня уныние, поэтому я как-то пропустила это мимо ушей. А может быть, действительно попробовать? Тем более что еще и ты об этом заговорила. Не бывает же таких совпадений просто так, это ведь наверняка какой-то знак!

— Так вперед, кто тебе мешает? В крайнем случае, ты всегда успеешь сделать им ручкой, если что-то не понравится. Только работка там из адских, сразу говорю. Будешь носиться, как в жопу раненая рысь, говорить по трем телефонам одновременно и спать четыре часа в сутки.

— Как раз по мне! Ну, все, уговорила. Завтра же звоню и договариваюсь о собеседовании!

— А кто мешает сделать это уже сегодня?

— Ты… ты — ужас на пушистых лапах. Все, уболтала, речистая, меня, твердокаменную. Бегу звонить!

— Бокал оставь, расплещешь еще!

— А это вот дудки! Наоборот, с ним сподручнее, спорим?

— Кто ж с тобой спорить рискнет…

* * *

Посиделки с Дашкой слегка вывели Наташку из ступора. Она искренне порадовалась за подругу, которая за какие-то две минуты умудрилась договориться о встрече, и весь остаток вечера провела, строя прогнозы на будущее. Тем более что радовалась Дарья, как ребенок, смешно и непосредственно. С ней Наталья напрочь забыла о собственных проблемах, которые, впрочем, вновь навалились на нее, как снежный ком с дерева, стоило только переступить порог своей квартиры. Обиженный Пашка, которого оставили дома, обиженная Зинаида, которой не уделили достаточно внимания, и обиженный за компанию со всеми Мишка. Наташа мысленно показала им всем язык и пошла смотреть телевизор. Оправдываться и хоть как-то реабилитировать себя в глазах домашних она не собиралась — вот еще глупости, сами придут. Так и произошло. Сначала к ней на диван подсел Павел, а потом уже подтянулись и свекровь с сыном. Вот и славно, на сегодня мир.

Очередная напасть дала о себе знать буквально через пару дней. Павел, так и не нашедший работу, решил облегчить себе жизнь самым простым путем. Наталья не сразу просекла, что происходит, но в очередной раз уловив исходящий от Пашки запах перегара, от которого его не спасала даже разрекламированная супер-мятная жевательная резинка, просто залезла на глазах у изумленной Зинаиды в мусорное ведро. Там лежала пустая пол-литровая водочная бутылка, а рядом, стройными рядами, готовые для сдачи в пункт приема стеклотары, стояли пивные бутылки.

— И что это такое? Павел, я тебя спрашиваю!

— Н-ничего. Просто бутылки.

— А, значит «просто бутылки»? А где их содержимое?

— Ну, выпил. А что, я не могу расслабиться и позволить выпить себе бутылку-другую пива? Или это бьет тебя по карману? Я же вот, ничего сам не зарабатываю, живу за твой счет. Мне теперь за каждую копейку перед тобой отчитываться надо, да?

— Паша, ты слишком часто стал прикладываться к спиртному. Вместо того чтобы заняться собой, ты медленно, но верно себя гробишь, превращаешься в заурядного алкоголика. Сам подумай — тебе это надо?

— Я, между прочим, не так уж много и пью. Для взрослого мужика двести грамм в день — это ерунда. Лучше сразу скажи — тебе денег жалко, да?

— Мне тебя, дурака, жалко. Сопьешься, а потом и скажешь: это меня жена-злодейка до бутылки довела.

— А тебя беспокоят, что люди о тебе скажут?

— Хватит все переиначивать! Меня ты беспокоишь, прежде всего! Когда за ум возьмешься, а? Вместо того чтобы себя жалеть и нюни распускать, давно бы на работу устроился, с новыми людьми познакомился. Глядишь, чему-нибудь новому бы научился, квалификацию повысил, если уж так рвешься карьеру делать. Но ты же гордый: от меня помощь принять не можешь. Поэтому лучше будешь сидеть дома и ныть: кто бы тебе на блюдечке с золотой каемочкой все принес бы, да в ротик положил. Ну, не бывает так, пойми ты это! Если сам не пошевелишься — никто другой за тебя ничего не сделает. Разве так сложно понять?

— Ты опять меня жить учишь, сколько можно! Заладила: иди, иди… Да не хочу я, не могу я так, когда на меня давят, все нервы уже измотали. А я живой человек, и у меня своих проблем хватает. Но тебя же это не волнует, главное, чтобы я деньги домой приносил исправно. Еще скажи, что это не так!

— Я тебе только одно скажу: задолбал ты меня, Павел Игнатьевич! Хочешь пить — пожалуйста, спивайся. Хочешь дома без дела слоняться — какие вопросы! Только я тебе больше нянькой не буду, хватит. У меня свой маленький подрастает, мне его воспитывать надо. Ты уж как-нибудь сам перебьешься. Особенно, если такой гордый, как говоришь. А я устала.

Приближалось восьмое марта, а вслед за ним и день рождения Мишки, но из-за всех этих проблем нормального праздника могло и не получится. Скучающий Пашка взял моду каждые два-три часа названивать Наталье на работу, и психовал, если она задерживалась и приезжала домой позднее, чем обычно. Все это выбивало из колеи, мешало нормально сосредоточиться на делах. Особенно сбивала с толку позиция Зинаиды: ей бы сейчас помочь сыну, поддержать, проследить за тем, чтобы он не пил. А она вела себя так, будто это не ее единственное любимое чадо себе жизнь гробит, а кто-то чужой. Получается, кто кроме Натальи никто и не волновался: всех все устраивало.